Глубоко вдохнув дивный свеже-сладкий аромат луноцвета, Арвольд поднял взгляд к ночному небу. Золотая луна уже почти скрылась за чёрной. Сегодня весь Аджай праздновал Аль Хаятти и до полного затмения оставалось всего ничего.

Где-то совсем рядом, за зелёной стеной лабиринта, созданного из клумб, на которых здесь, среди пустыни, мирно соседствовали и теплолюбивые аджайские фикусы, и холодостойкие северные папоротники, раздался девичий смех. И едва дракон поднял голову, поймав меж изумрудных ветвей хитрый волоокий взгляд, растаял удаляясь.

– Предаваться одиночеству и грусти в священную ночь единения лун, значит навлечь на свою голову проклятье…

Прошептал Арвольд слова, которые когда-то слышал от друга и горько усмехнулся. Исефа не было с ним уже больше шести лет, он и знал-то его всего ничего, но до сих пор время от времени вспоминал его слова. Словно в коротком знакомстве с этим удивительным человеком он почерпнул больше мудрости, чем за все эти шесть лет обучения с наставниками, приставленными к нему шахом Тазаром.

Он остался бы здесь ещё, пожалуй, его хватились бы совсем нескоро, но Арвольду пора было возвращаться в мир.

В центре сада, стоя на бортике фонтана из золотистого мрамора, красивый юноша мелодичным нежным голосом пел самую любимую аджайцами песню – балладу лунного странника.

Моей хаят прекрасны очи и звёзды тонут в них сгорая.

Горит и сердце, понимая, что мы расстанемся к исходу ночи,

Но ты не плачь, не плачь, моя родная!

Лишь только лик я твой узрел, как понял, что мы будем вместе!

И на пути моём преграды растают все, лишь только стань моей невестой…

Исеф когда-то спел её в пещере, как мог переведя на общую речь. Теперь Арвольд знал, что он сделал это именно для него, желая не только привлечь к себе внимание, но и… наверно, поделиться тем, что всё ещё было у безвольного однорукого раба. Частичкой своей памяти и тёплых воспоминаний о точно таких же тёплых летних ночах в прекрасном цветущем саду своего отца.

И ему это удалось. Поделиться. Но больше Арвольду перевод не требовался и теперь, сказать по правде, эта песня звучала куда мелодичнее. Все же стихи и песни – это то, что перевод может только испортить… но он всё равно был безмерно благодарен другу за такую смелую попытку.

– Глаз с тебя не сводит.

Арвольд вздрогнул и обернулся.

Старший… лысый слуга шаха был единственным во всём Аджае, кто мог подкрасться к нему незаметно. И хорошо, что единственным, потому что ему в отличие от многих, мужчина мог бы доверить даже свою жизнь.

За годы, прошедшие с момента их первой встречи, слуга шаха не раз доказывал, что ему можно доверять. По тому ли, что тот был верен Тазару и его семье, или тому, что Арвольд напоминал ему кого-то из его покрытого тайной прошлого, но Старший всегда приходил дракону на помощь и каждый раз давал верные советы, ничего не прося взамен, кроме дружбы.

– Кто не сводит?

Лысый хитро улыбнулся, пригубив из пиалы крепкий чай с молоком. Ни вина, ни мёда он никогда не пил. Утверждал, что не нравится вкус, но Арвольд-то знал, что тот просто предпочитал всегда быть во всеоружии.

– Ханум. Дочь главного визиря.

Слуга осторожно кивнул на красивую девушку, стоявшую в окружении подруг по другую сторону фонтана. Она и правда смотрела прямо на него, даже не подумав отвернуться, когда была обнаружена. А вот подружки, окружавшие её, словно стайка беспокойных разноцветных птичек, тут же принялись хихикать и стыдливо прятать лица за веерами и ладошками.

Вздохнув так тяжело, словно делал Арвольду величайшее одолжение, Старший толкнул его в бок, со словами:

– Пойди же, потанцуй с ней. Если понравится, визирь отсыпет тебе золота втрое больше её веса и подарит свой восточный дворец в придачу. Ханум завидная невеста. Да ещё и красавица, каких поискать. Смотри, – он немного развернул мужчину, схватив его за плечо, – даже Маджай, положил на неё глаз. Да только когда он подошёл пригласить её на танец сотни прикосновений, Ханум с ним даже не заговорила.

Арвольду достаточно было лишь скользнуть взглядом по напряжённо пялящемуся на него Маджаю, чтобы понять – вздумай он сегодня хотя бы подойти поприветствовать Ханум, завтра самый крупный и сильный из всех сыновей шаха вызовет его на поединок до смерти.

Подумав об этом, мужчина едва сдержал улыбку. Было что-то забавное в том, что вчерашний слуга-оруженосец пусть и храброго, но бедного рыцаря, стал конкурентом аджайского принца на руку знатной восточной красавицы.

– Золото… дворец… с чего бы ему так расщедриться ради грязного чужеземца?

Старший как-то по-детски захихикал, спрятав этот смешок за очередным глотком чая.

– Потому что он тоже смотрит.

Проследив за его хитрым взглядом, Арвольд увидел богато разодетого тучного мужчину, окружённого чиновниками рангом поменьше, что было понятно по меньшему количеству золотых украшений на их шеях и пальцах. Он с довольным видом пил вино из хрустального кубка и, увидев, что Арвольд смотрит на него, взял да отсалютовал тому, едва не пролив на себя напиток.

– И ты не чужеземец. – Добавил Старший, подойдя к тому поближе. – Ты дракон. Думаешь, он был бы против парочки огнедышащих внуков? Сам знаешь, один-то дракон стоит целого войска, а если их будет больше и все они будут считать тебя своим любимым дедом? Куда там Маджаю с его титулом и богатствами. Иди же… красавица Ханум ждёт!

Арвольд посмурнел, услышав такое. Мысль о том, что кто-то даже здесь, так далеко от его родного королевства, желает использовать его в своих политических целях, да ещё и так грязно, показалась мужчине отвратительной.

– Арвольд?

– Отстань, Старший. Я думал, что ты главный шпион Аджая, а ты, выходит, всего лишь сводник?

Получив в ответ наигранно-презрительный взгляд лысого, Арвольд самодовольно усмехнулся. Пожалуй, уязвить в чём-то бесстрастного хитрого Старшего – это дорогого стоит.

– Ну и пожалуйста! Глупая молодёжь… говоришь им, как лучше – нет! Они хотят делать как всегда!

Громко сказал слуга шаха и, демонстративно ворча, отступил к богато накрытому фуршетному столу.

– …Фэррэйнов из Фэррэйн-холла.

Вдруг донеслось до Арвольда откуда-то позади. Сердце мужчины взволнованно замерло, а взгляд заметался по силуэтам гостей праздника.

– Ах! Какое зверство… всех до единого?

Обойдя фонтан из золотистого мрамора, мужчина увидел двух даже для дворцовой моды роскошно одетых аджаек в летах. Одна была в тёмно-синем бархатном платье, а другая предпочла расшитый золотом белый кафтан. Подобные, но куда менее дорогие, носили аджайцы из племени фарадж – торговцев-кочевников. Они единственными из народов обитали в мёртвой пустыне и в основном занимались тем, что обеспечивали торговлю между Аджаем и соседними племенными союзами.

– Да. Даже младенца, дорогая.

– Дикие варвары! – в сердцах воскликнула дама в тёмно-синем бархате. – А что же их король?

Знатная фараджка презрительно фыркнула, прежде чем ответить.

– Вы, я гляжу, не особо разбираетесь в тонкостях политики варваров? Муж говорил мне, что эти изверги ни перед чем не останавливаются, когда дело касается власти и золота. Им всё равно кто перед ними, старик или ребёнок. Для них цель оправдывает любые средства. О, а вы слышали о проклятии, которое лежит на короле варваров Дэйне?

– Какой ужас… – ошарашенно ответила дама в тёмно-синем и с готовностью подалась вперёд. – Расскажите, прошу вас!

– Простите, я подслушал ваш разговор.

Увидев перед собой словно из ниоткуда возникшего высокого чужеземца, сплетницы оторопело уставились на него снизу вверх. Арвольд вежливо поклонился им и улыбнулся, изо всех сил стараясь скрыть своё волнение оттого, что только что услышал.

– Вы что-то говорили о Фэррэйнах? Могу я спросить…

– Какая невоспитанность!

Резко оборвала его дама в бархате и отступила, словно пытаясь спрятаться за спиной подруги. Та же в ответ воинственно насупилась и гордо приосанилась.